Гуманитарные ведомости. Вып. 2(54) 2025 г

34 Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (54), июль 2025 г. Keywords: History of Philosophy, Kant, thing in itself, intellectual intuition, sensory intuition, Zhu Xi, Mind of the Way (daoxin) and Human Mind (renxin), Principle (li) and Material Force (qi) DOI 10.22405/2304-4772-2025-2-33-45 Интеллектуальная интуиция Канта Гносеологическая архитектоника Канта постулирует принципиальную невозможность интеллектуальной интуиции у конечного субъекта как необходимое следствие его онтологической конституции: производный и рецептивный характер человеческого созерцания, детерминированный априорными формами чувственности и категориями рассудка, исключает спонтанное усмотрение ноуменального. Эта фундаментальная антиномия, как эксплицируется в «Критике чистого разума»: «Наглядное представление существует только тогда, когда предмет нам дан; а это в свою очередь, возможно <по крайней мере для нас, людей> лишь вследствие того, что предмет известным образом действует на душу» [1, с. 75]. Данная гносеологическая конструкция предполагает, что возникновение чувственной интуиции возможно лишь посредством стимуляции со стороны объектов. В отличие от человека, первосущество (Urwesen), под которым в данном контексте понимается Бог, не нуждается в стимуляции со стороны объекта, поскольку оно само способно конституировать объект, формируя тем самым интуицию субъекта. Особо следует подчеркнуть, что кантовская концепция Бога представляет собой не утверждение о фактическом положении дел (assertorische Urteil), а рациональную предпосылку (Voraussetzung), необходимую для обоснования реальности вещи-в-себе (Ding an sich selbst). Когда предпринимается попытка постижения ноумена посредством чувственной интуиции, это неминуемо приводит к феноменализации вещи-в- себе, что влечет за собой каскад гносеологических последствий в виде идеализма и скептицизма. Посредством строгого ограничения когнитивной сферы (Erkenntnissphäre) Канту удается, с одной стороны, отстоять трансцендентный статус ноумена, а с другой – создать легитимное пространство для практического разума: «Я не могу, следовательно, даже допустить (существование) Бога, свободы и бессмертия для целей необходимого практического применения разума, если предварительно (zuglеісh) я не отниму у теоретического разума его притязаний на трансцендентные знания, потому что, добиваясь этих знаний, он принужден пользоваться такими основоположениями, которые на самом деле приложимы (геісhеn аuі) только к предметам возможного опыта, и, будучи, несмотря на это, применены к вещам, выходящим за пределы опыта, собственно, превращают их в явления, делая (еrкlагеn) таким образом невозможным всякое практическое расширение чистого разума. Поэтому я должен был ограничить область знания, чтобы дать место вере.» [1, с. 43].