Гуманитарные ведомости. Вып. 2(54) 2025 г

182 Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (54), июль 2025 г. Философ отмечает, что журнал «Логос» возникает в сердце русской культуры, для которой учение о Слове-Логосе имеет сакральное значение. На протяжении веков христианский Восток хранит в себе эту мистическую традицию – «эта динамическая подземная святыня православия была не раз в истории Востока предметом статического философского созерцания» [17, с. 74]. Таким созерцателям он считает, например, Дионисия Ареопагита с его принципом чистого умозрения и апофатическим подходом, где истина постигается через отрицание и молчание [8, с. 137-138]. Также приводит в пример и св. Максима Исповедника, который противопоставляет деятельное любомудрие (практическую духовную жизнь) и умозрительное созерцание, сравнивая их с апостолами Петром (действие) и Иоанном (созерцание) [9, с. 36]. Св. Максим Исповедник говорит, что созерцатель, обладающий даром духовного ведения, видит не внешние формы, а внутренние божественные смыслы (λόγοι), которые управляют миром по воле Божьего Промысла [10, с. 12]. Таким образом одушевлённый Логос спорит с рациональностью – ratio, которая лишь призрачно разрешает сущностные вопросы философии, отрицая по своей основе реальность, и обращается в конечном итоге в меонизм (от греч. μή όν – «не сущее») [17, с. 77], который совершенно противен живому устройству русской философии и не способен распространиться, интегрироваться в русское сознание. Что вновь приводит нас к признанию уникальности русской философии и культуры. А также сакральной духовно- нравственно связи русского народа и православия как народной религии, вобравшей в себя черты Запада и Востока, но имеющая свой оригинальный характер [12, с. 154]. Эрн точно подмечает это и отождествляет православность в духовно-нравственном контексте (без как таковой религиозности в традиционном её понимании) и русскость как неотделимые друг от друга понятия, приводя в пример А. П. Чехова [17, с. 82]. Суммируя вышесказанное, можем утверждать, что в причинах непринятия и критики схоластики в русской религиозной философии лежит разность способов познания Бога и бытия. Восток не измеряет Божественное Откровение в инструментах логики и рациональности, опираясь на понятия, которые выше примитивного рассудка. С этим соглашается и М. Хайдеггер, говоря о неизбежном пути схоластической диалектики к забвению Бытия, потери истинного смысла философии [15, с. 45]. Рациональность оказывается в подчинении Логоса в русской философской мысли, ослабляя системность и способствуя развитию усвоенных ранее византийских ценностей. Что всё больше подтверждает восточное происхождение, которое по природе своей спорит со схоластическими принципами. Об этом пишет и современный философ В. Ю. Ивлев: «Древнерусское любомудрие, как известно, не питало особых пристрастий к системности; мысль, не доверяя человеческому рассудку, тяготела к логосу –