Гуманитарные ведомости. Вып. 2(54) 2025 г

107 Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (54), июль 2025 г. хозяина, сознание и воля которого находились в том состоянии хаоса и раздрая, которого не пожелаешь и врагу. Дело дошло до того, что в хозяине «вспылал гневом древний Адам, искушая … поднять руку на Бартлби» ‒ справедливость Ветхого завета юрист поборол в себе за счет того, что вспомнил святые слова Спасителя: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга». «Право же, только это и спасло меня», ‒ заключает рассказчик [4, с. 60]. Обстоятельства действия (бездействия) резко контрастируют с чувствами, и этот контраст поддерживается контрадикторными и контрарными темами убийства и милосердия (жалости). Мотив убийства вырастает как бы из ничего, из бытовой ссоры; более того, он, этот мотив, предзадан примером. Здесь, думается, будет уместно сослаться на наблюдение В. И. Даля, включенное им в творческую декларацию 1836 года: «Очень мало людей гибнет от прямого зла, от сатанинской жажды убить людей и тешиться их томлениями; а гибнут сотни и тысячи от недоумений, от недомолвок, от обычая и обыкновения, от каких-то условных правил и особых ухваток и ужимок житейских... и законов приличия» [1, с. 78]. Весьма парадоксально выглядит перечень моральных достоинств Бартлби на фоне его оксюморонной мертвенности. И здесь нас поджидает художественная инверсия: обычно даже хорошие люди не удостаиваются при жизни услышать о себе что-либо объективно доброе ‒ нахваливать начинают чаще после смерти, и тогда бывший живой, не обладавший даже скудным набором позитивных моральных качеств, может сподобиться вполне не заслуженной посмертной похвалы. Так устроен мир. Но с Бартлби все по- другому. Характеризуемый хозяином конторы как «живой мертвец». Посудите сами: «аккуратный и бледный, до жалости чинный, безнадежно несчастный», «неподвижный» ‒ это первое впечатление о новом сотруднике у хозяина конторы. Плюс к этому Бартлби «по виду столь положительный» [4, с. 35], «спокойный» [4, с. 35], в нем нет ничего «острого и пряного» [4, с. 41]; подчеркивается его физическая слабость «хилый, нищий призрак» [4, с. 43]; появляется, в одном из эпизодов, как «заправское привидение», по третьему зову [4, с. 44]. Через случай с Бартлби поднимается до высочайших богословских вопросов: смысл жизни, добро и зло, предназначение человека, философия судьбы... И эти темы возникают как-то сами собой, среди потока служебных дел, обыденной суеты. И все же ‒ главный их источник и катализатор ‒ необыкновенный писец. Молодой человек, своим отказом от действий- поступков, даже предписанных его должностными обязанностями, даже рационально обоснованных и, так сказать, «естественных» ‒ вызывающий удивление, раздражение и справедливый гнев у окружающих. Аномалия противостоит норме. Но стоит посмотреть, что в этой аномалии заставляет сдерживаться, раздумывать и даже... бояться. Вот, например, сцена первого отказа писца от работы по сверке документов: «Я бы предпочел отказаться,