Гуманитарные ведомости. Вып. 2(54) 2025 г

105 Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (54), июль 2025 г. довольно ироничен по отношению к себе. Чего стоит, например, пассаж о «старинной и благородной» и в то же время «не слишком обременительной, однако же приносившей весьма приятный доход» [4, с. 27-28], должности ‒ синекуры члена совестного суда. Сдержанный в остальных случаях, рассказчик здесь чертыхается, поскольку по новой конституции эту должность в штате Нью-Йорк отменили, и расчеты юриста пользоваться доходом пожизненно, а не несколько лет, провалились. Или еще одно место: «Мне представляется случай задешево купить восхитительное ощущение собственной праведности» [4, с. 42]. И вот, наконец, мы можем перейти к той гамме чувств, которые вызвала у этого интеллектуально и морально развитого человека (человека, тем не менее, помеченного уолл-стритовским духом, но не зараженным им окончательно и бесповоротно) встреча с Бартлби. По деловой репутации хозяин юридической конторы считается «самым надежным человеком» [4, с. 27], ведущим «солидные дела богатых людей», при этом он из числа «незараженных честолюбием юристов» [4, с. 27]. Как уже говорилось, рассказчик более всего дорожил своим душевным покоем. И здесь перед нами, словно заданный фон, снова прорезается евангельский сюжет, а именно притча о богатом человеке и хорошем урожае: «… и скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись... [Лк:12, 18- 22]. Однако уолл-стритовская психология и хватка, особенно явно выраженная в прагматике расстановки сил Индюка и Кусачки (один более работоспособен в первой половине дня, другой ‒ во второй) далеко не исчерпывают его личностных свойств. Это подтверждается его далеко не поверхностным христианством. Все положительные свойства его души связаны именно с христианской этикой. Понаблюдаем, как меняется (и раскрывается) личность хозяина юридической конторы в процессе той озадачивающей ситуации, в которой оказался солидной американец с Уолл-стрит в отношениях со своим необычным писцом. Вначале он воспринимал Бартлби как спокойного позитивного работоспособного помощника в некоторых делах. Но первая же обыкновенная просьба по считыванию и сверке текста ставит хозяина в тупик. Он слышит ясное и твердое изречение, затем заразившие всех в небольшой конторе: «Я бы предпочел отказаться». И по мере того, как продвигается сюжет, эта формула становится универсальной. Простое недоумение юриста сменяется психологической рефлексией. Вот следствия первого столкновения: «Я бы предпочел отказаться, ‒ повторил он. Я пристально посмотрел на него. Худое лицо его было невозмутимо; серые глаза смотрели спокойно. Ни одна жилка в нем не дрогнула. Будь в его манере держаться хоть какая доля смущения, гнева, раздражительности или нахальства ‒ словом, будь в нем хоть что-то по- человечески понятное , я бы, несомненно, вспылил и велел ему убираться с глаз долой» [4, с. 37]. Но, продолжает рассказчик, в тот момент об этом и речи не