Время науки - The Times of Science

Туктаров А. Т. Tuktarov A. T. 2025 7 городища с походом Святослава на вятичей в 966 г., опираясь в первую очередь на летописные данные. Эту датировку кардинально пересмотрел А. В. Григорьев. Он, основываясь преимущественно на исследовании нумизматических находок, датировал финал поселения на площадке городища в рамках первой четверти X в. А. В. Григорьев связал гибель городища с каспийскими походами русов 909-910 гг. С такой датировкой не согласились другие исследователи, опиравшиеся на изучении вещей скандинавского происхождения, найденных в кладе 1969 г., а также в культурном слое городища. Так, В. В. Мурашева датировала клад первой половиной X в. Позднее В. В. Новиков предположил, что он был скрыт не ранее середины X в. С Новиковым согласен и А. М. Колоколов, также относящий время гибели к аналогичному периоду [8; 12]. Таким образом, мы видим, что подтверждается датировка С. А. Изюмовой. Это в свою очередь ставит вопрос о правомерности включения Супрут в число наиболее древних памятников присутствия скандинавов в Восточной Европе. Согласно выводам Мурашевой, большое количество изделий скандинавского происхождения в Супрутах указывает на то, что отряд скандинавов захватил Супрут. Исследовательница пишет в своей монографии следующее: «Вероятно, появление здесь скандинавских древностей свидетельствует о захвате скандинавами ключевого пункта на данном отрезке Донского пути» [10, с. 44]. По мнению Мурашевой, хотя скандинавы, вероятно, играли важную роль в социальной жизни поселения, кроме них большое значение имели хазары и славяне, что говорит о сложном этносоциальном устройстве населения [10, c. 45]. Последнее замечание поднимает новую проблему в изучении истории Супрутского городища. Как мы видим, целый ряд авторов утверждают присутствие здесь постоянного [10, с. 199] или временного скандинавского населения. А. Г. Шпилев и А. В. Зорин определяют жителей городища как «супрутских русов» [2]. На скандинавское присутствие указывает обилие характерных для северной Европы предметов в стиле Borre. Однако, как было отмечено в литературе, в частности А. С. Щавелевым, мы не видим здесь характерных этнических маркеров скандинавского присутствия (погребений, жилых построек). Кроме популярных в Восточной Европе этого времени элементов дружинной культуры скандинавского происхождения на памятнике обнаружено значительное количество украшений салтовского происхождения (особенно женских), предметов ближневосточного происхождения, а также предметов, характерных для венгерских древностей Приуралья [4, с. 267]. Таким образом, утверждения о присутствии скандинавской дружины оказываются не более обоснованными, нежели ее определение как «салтовской», «приуральской» или «арабской». Воронцов охарактеризовал население Супрутского городища IX–X вв. как смешанное славяно-балто-финское [3]. С таким определением был не согласен А. В. Григорьев, который отметил, что находки балтских и финно-угорских украшений на памятнике, как и находки салтовского и скандинавского