Исследовательский потенциал молодых ученых: взгляд в будущее

20 представители каких-то племен гуннского союза, а сам эпизод связывает с нача- лом движения последних в Северном Причерноморье [8, с. 37]. М. М. Казанский полагает, что к неведомым народам стоит относить готов Германариха [19, с. 256–265], расширивших к 362 г. н. э. свое влияние на Боспор [12, с. 312, 313], и стремившихся с помощью такого влияния легитимизировать свою власть. С. В. Ярцев полагает, что это были представители варварской группировки, оби- тавшей вокруг Меотидского озера. По его мнению, из-за своей полиэтничности эта варварская группировка не имела конкретного самоназвания, что отразилось в сообщение Аммиана Марцелина [31, с. 112]. Совместное упоминание боспорян и «неизвестных народов», очевидно, указывает на тесную взаимосвязь между ними. В таком случае, можно предположить, что представителями «иных неиз- вестных народов» были как раз некие, либо сармато-аланские, либо готские вар- вары, узурпировавшие власть на Боспоре в 340-ые г. н. э. и доминировавшие в степях Северного Причерноморья. Так же не совсем понятно, каким образом Боспорское царство могло обе- щать ежегодную дань Римской империи, если последние ранее обеспечивали Боспор субсидиями. По мнению ряда авторов, смысл прошения кроется в жела- нии Боспора вновь стать клиентским государством Римской империи [10, с. 34– 52; 9, с. 33; 31, с. 112]. Вероятно, местная правящая варварская элита остро нуж- далась в поддержке со стороны империи, которая ранее оплачивала эмиссию боспорской монеты. К началу 360-х годов относится выступление ритора Фемистия, в котором он назвал Боспор и Херсон в числе главных поставщиков хлеба в столицу (Them. XVII). В тоже время в Северное Причерноморье из империи свободно поступало огромное количество вина [20, с. 109] и масла в амфорной таре, стеклянной по- суды, ткани и украшений [21, с. 79], что подтверждает тесные торгово-экономи- ческие связи империи и Боспора. Не менее важным источником являются религиозные взаимоотношения между Боспором и империей. Церковные авторы упоминают трех епископов боспорской епархии, существовавших с 341 по 404 г. н. э.: Вульфила (Socr. Schol. II, 41; IV, 33; Sozom. IV, 24; VI, 37), Селина (Socr. Schol. V, 23; Sozom. VII, 17) и Унила [17, с. 637–645]. В первую очередь, необходимо отметить, что само собой христианская церковь на Боспоре опиралась на восточную церковь и Константинопольского патриарха. Вероятно, что эти отношения выражались не только в культурном и религиозном проникновении, но и в лоббировании определенных имперских интересов на территории Крымского полуострова. Вряд ли полномочия епископов ограничивались только миссионерской дея- тельностью. Священнослужитель, присланный из империи, мог иметь огромное влияние на местную элиту. Через религиозную и проповедческую деятельность он мог, как шпионить за боспорской и варварской знатью, в пользу римского императора, так и пытаться влиять на сами знатные роды, посредством пропо- ведей и нравоучений.