IV Милоновские краеведческие чтения

79 обыденным и даже некрасивым, у мальчика вызывает самые трепетные чувства: «Я видел в окошко, что сестрица гуляла с нянькой Агафьей по саду, между разросшимися, старыми, необыкновенной величины кустами смородины и барбариса <…>. В саду я увидел, что сада нет даже и такого, какие я видал в Уфе. Это был скорее огород, состоявший из одних ягодных кустов, особенно из кустов белой, красной и черной смородины, усыпанной ягодами, и из яб- лонь, большею частью померзших прошлого года, которые были спилены и вновь привиты черенками; все это заключалось в огороде и было окружено высокими навозными грядками арбузов, дынь и тыкв, бесчисленным множе- ством грядок с огурцами и всякими огородными овощами, разными горохами, бобами, редькою, морковью и проч. Вдобавок ко всему везде, где только было местечко, росли подсолнечники и укроп, который там называли «копром», наконец, на лощине, заливаемой весенней водой, зеленело страшное количество капусты…» [1, с. 84–85]. При описании сада-огорода авто намеренно избегает каких-либо приемов поэтизации, намеренно подчеркивает простоту и есте- ственность усадебной жизни хозяев Багрово. И в этом лишенном вычурности бытовании рассказчик находит особую прелесть, что усиливается контрастным описанием ухоженных аллей: «Вся эта некрасивая смесь мне очень понрави- лась, нравится даже и теперь, и, конечно, гораздо более подстриженных липо- вых или березовых аллей и несчастных елок, из которых вырезывают комоды, пирамиды и шары» [1, с. 85]. Отмеченная интенция наиболее полно реализуется при характеристике усадебной жизни в Сергеевке. Не обжитое пока пространство дома и поместья, лишенное привычных благ, манит героя своей близостью к природному началу: «Усадьба состояла из двух изб: новой и старой, соединенных сенями; недалеко от них находилась людская изба, еще не покрытая; остальную часть двора за- нимала длинная соломенная поветь вместо сарая для кареты и вместо конюшни для лошадей; вместо крыльца к нашим сеням положены были два камня, один на другой; в новой избе не было ни дверей, ни оконных рам, а прорублены только отверстия для них» [1, с. 133–134]. Неслучайно репрезентантами состо- яния героя становятся единицы с общей семой ʻприятное чувствоʼ: «радовался спокойной радостью», «веселый праздник», «весело», «радость», «громкий смех и веселые речи». И во время пребывания в Багрово радость испытывает юный герой именно в эти особые моменты единения с природой. В числе ключевых эпизодов мож- но отметить описание прихода весны. Торжество самой жизни отмечает рас- сказчик в любых, даже весьма прозаичных приметах: «Только нам троим, отцу, мне и Евсеичу, было не грустно и не скучно смотреть на почерневшие крыши и стены строений и голые сучья дерев, на мокреть и слякоть, на грязные сугро- бы снега, на лужи мутной воды, на серое небо, на туман сырого воздуха, на снег и дождь, то вместе, то попеременно падавшие из потемневших низких об- лаков» [1, с. 271]. Сельская жизнь хозяев усадьбы невозможна без соприкосновения с ми- ром крестьян. У юного героя вызывает восхищение их труд и его результаты: «На одной из десятин был расчищен ток, гладко выметенный; на нем, высокою