IV Милоновские краеведческие чтения

78 поместье в Багрово, Сергеевка, Парашино, Чурасово и Никольское. Показа- тельно, что в повести отсутствует ядерная лексема концепта ‒ «усадьба», напротив, отмечается активность единиц «деревня», «деревушка», «село», что подчеркивает деревенский характер бытования провинциального поместного дворянства, традиционный уклад жизни, далекий от великолепия столичной знати. Данная идея находит отражение в топонимике: названия усадеб, напри- мер, лишены поэтизации ‒ это производные лексемы от имен собственных хо- зяев и православных праздников (Багрово, Сергеевка, Троицкое и др.). Основное повествование связано с усадьбой Багрово, именно здесь проис- ходят самые значимые для Сережи события. Разлука с родителями, смерть близких, знакомство с новыми людьми, первые серьезные увлечения ‒ все это влияет на отношение мальчика к данному месту. И отношение это оказывается весьма полярным: от полного неприятия до глубокой, по-настоящему сильной привязанности. Для выражения отмеченной интенции автор использует устой- чивую оппозицию «свой – чужой». Чужими могут быть люди, что выражается в их поступках, словах. В данном случае С. Т. Аксаков прибегает к прямой но- минации посредством лексем свой и чужой: «Они были в доме свои: вся деви- чья и вся дворня их знала и любила, и им было очень весело, а на нас никто и не смотрел» [1, с. 44]; «Хотя я не понимал тогда тайной музыки этих слов, но я тут же почувствовал что-то чужое, недоброхотное» [1, с. 78]; «Они были в доме свои: вся девичья и вся дворня их знала и любила, и им было очень весело, а на нас никто и не смотрел» [1, с. 94]. В то же время автор выстраивает достаточно широкое поле ассоциативов: «мы оробели и молча сидели»; «он показался мне очень страшен»; «невесело в Багрове»; «умру с тоски»; «встревожили и испуга- ли»; «поразили ужасом». Чужим является и пространство усадебного дома, эта идея выражается уже имплицитно посредством осмысления ряда деталей. С этой целью, например, автор неоднократно использует лексемы порог, окно, дверь: «Я едва мог удер- живать слезы, готовые хлынуть из глаз, и робко переступил порог дедушкиной горницы» [1, с. 82]; «…хотя от нас была дверь прямо в залу, но она была запер- та на ключ и даже завешена ковром, и мы проходили через коридор, из которо- го тогда еще была дверь в гостиную» [1, с. 90]. Способствуют актуализации смысла ʻчужоеʼ и слова со значением ʻотношениеʼ, ʻсостояниеʼ: «Он сидел на кожаных, старинных, каких-то дико- винных креслах, везде по краям унизанных медными шишечками… Как это странно!» [1, с. 82]. Участвует в реализации отмеченной оппозиции и традици- онный при описании усадебной культуры мотив обеда: «… прибежал Евсеич и позвал нас обедать; в это время, то есть часу в двенадцатом, мы обыкновенно завтракали, а обедали часу в третьем; но Евсеич сказал, что дедушка всегда обедает в полдень и что он сидит уже за столом. <…> Дедушка хотел нас кор- мить разными своими кушаньями, но бабушка остановила его, сказав, что Софья Николавна ничего такого детям не дает и что для них приготовлен суп. Дедуш- ка поморщился и сказал: «Ну, так пусть отец кормит их как знает» [1, с. 85]. Зарождению привязанности героя к Багрово способствует его любовь к природному миру этой усадьбы. То, что кажется стороннему наблюдателю