ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2008г.Ч1.

96 Г. Н. Большакова Тула, Россия ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ ТОПОС В ХУДОЖЕСТВЕННЫХ МИРАХ Л. Н. ТОЛСТОГО И В. В. НАБОКОВА Значит, ехать? Опять вагоны, станции, буфеты, отбивные котлеты, разговоры… Чехов. Чайка Мотив скуки становится одной из составляющих железнодорожного топоса в русской литературе второй половины XIX, когда в художественном мире поезда функционально заменили кареты и повозки. В веке двадцатом функциональная эволюция породила эволюцию образно- семиотических рядов: экзистенциальная пушкинская метафора телега жизни сменяется цветаевеским поездом жизни – в эпоху урбанизма жизнь уже не течет , она, по выражению К. Фофанова, летит, как паровоз, меняя сны и впечатленья . Герой набоковского «Подвига» Мартын Эдельвейс сравнивает свою жизнь с путешествием в международном экспрессе: ему показалось, что он никогда не выходил из экспресса, а просто слонялся из одного вагона в другой, и в одном были молодые англичане, Дарвин, торжественно берущийся за рукоять тормоза, в другом – Алла с мужем, а не то – крымские друзья или храпящий дядя Генрих, или Зилановы, Михаил Платонович, с газетой, Соня, тусклым взглядом уставившаяся в окно… Интонация скучающего вымышленного писателя Тригорина не характерна для прозы реальных русских писателей – Толстого и Набокова: у них совсем другие смысловые доминанты, связанные с изображением железнодорожного топоса. Конечно, чтобы стать скучным, путешествие по железной дороге должно сделаться обычным. Но дело не только в том, что долгая жизнь Л.Н. Толстого вместила в себя этапы зарождения, развития и укоренения железных дорог в России, что он знал времена, когда путешествие в поезде было чем-то вроде аттракциона, – для Набокова же ничего необычного в перемещениях по железной дороге не было, и тем не менее для обоих писателей мотив скуки в изображении железнодорожного топоса остается далеко на периферии. Происходит это по разным причинам, некоторые из которых мы вскользь затронем в этих заметках. Толстовское отношение к новой, индустриальной формации, к наступающей эре урбанизма очень точно и лаконично выражено составной частицей, употребленной в ставшей уже афоризмом фразе из романа «Воскресение»: Весна была весною даже и в городе. Это толстовское