ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2008г.Ч1.

202 больше гораздо, чем вы можете понять , – и она взглянула ему в лицо». В этой реплике скрывается уже намек на источник будущей драмы – Анна слишком много требует от воплощения этого чувства у другого и уже сомневается в возможности взаимности. Что касается другого мужчины, играющего важную роль в трагедии Анны – Алексея Каренина, небезынтересно заметить, что узнаем существеннейшие данные о его характере также в соотношении с «книгой»: «Вернувшись домой, Алексей Александрович прошел к себе в кабинет, как он это делал обыкновенно , и сел в кресло, развернув на заложенном разрезным ножом месте книгу о папизме и читал до часу, как обыкновенно делал». Повторение слова «обыкновенно» подчеркивает ту стереотипность образа жизни Каренина, а с этим логично связано следующее замечание автора: «Алексей Александрович стоял лицом к лицу перед жизнью», а дальше следует уточнение: «Алексей Александрович прожил и проработал в сферах служебных, имеющих дело с отражением жизни ». Из всего этого вытекает как органически несовместимы эти два персонажа – Анна и ее муж – ведь Анна не мыслит жить через отражение других жизней, скажем как в романе (между прочем, в этом состоит существенная разница между ней и мадам Бовари, с которой иногда пытаются ее сравнивать. Флоберовская героиня как раз и мечтает жить чужую жизнь, подражать героиням прочитанных романов). В Анне Карениной все дышит жизнью. Она естественна как сама природа. Не случайно те, которые с ней знакомы видят в ней прежде всего эту естественность. А прямо на антиподе с этой точки зрения находится Каренин. Он сам интуитивно чувствует, что между ними не возможна настоящая связь, что он находится перед пропастью, пучиной, а мост перед нею разобран: «Пучина эта была – сама жизнь , мост – та искуственная жизнь , которую прожил Алексей Александрович». Хотя роман структурирован двумя сценами смерти, ключ к пониманию его глубинных смыслов представлен парадигмой – книга – любовь – жизнь, потому что в действительности это роман не о смерти, а о жизни (то же самое можно сказать о романе «Доктор Живаго» Пастернака, в котором есть много толстовского, в том числе и структурное обрамление двумя смертями, хотя это роман о судьбе главного персонажа с символическим именем, связанным с жизнью). В описании сцены самоубийства Анны встречаем симетрическое «повторение» некоторых образов из начальной сцены, которые иллюстрируют один из основных толстовских приемов, выявленных формалистами – принцип параллельных конструкций.