ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2003г. Ч.2.

выстрел. Трудно себе представить что-нибудь подобное! Б реке плыли вереницей мертвые, одни кверху лицом, другие спиной или ногами. Они плыли, как сплавляемые леса, и никто на них не обращал ника­ кого внимания» [11 ]. Не менее яркими красками нарисована картина битвы при Ватерлоо. Авторы заставляют читателя прочувствовать вместе с рассказчиком все ужа­ сы сражения, пережить не только страх смерти, но и боль падения старой гвардии — олицетворения силы и славы французского народа, «Сколько раз в течение 50 лет припоминал я,— продолжает свое повествование Жозеф Берта,— эту ночную атаку, и сколько раз слышал, как другие рассказывали о ней! Слушая эти рассказы, подумаешь, что в деле была только одна гвардия, которая двигалась, как ряд частокола' и что на нее одну сыпалась картечь. Но все это совершалось в величайшем смятении; в этой ужасной атаке участвовала вся наша армия, все остатки левого фланга и центра, все, что осталось от кавалерии, истощенной шести­ часовой битвой; все, кто мог держаться на ногах и поднять руку... < ...> В эту минуту отошло немало раненых, и гвардия, на которую падал сильный ливень огня, двигалась почти одна сквозь ружейную паль­ бу и картечь, сметая все; но она все более смыкалась и заметно убывала. Через двадцать минут все верховые офицеры были без лошадей. Она оставалась перед мушкетным огнем, таким чудовищным, что даже в двух­ стах шагах мы не слышали собственных выстрелов... Наконец вся масса врага впереди, справа и слева и с кавалерией с флангов обрушилась на нас... Мы были окружены со всех сторон; англи­ чане гнали нас в долину, в которую входил Блюхер. Нашим генералам, офицерам, даже самому императору не остава­ лось ничего, как только встать в каре... Если бы я прожил тысячу лет, я никогда не забыл бы эти страшные, бесконечные крики, наполнявшие долину более чем на милю. Вдалеке бараба­ ны били точно набат во время пожара, но это было еще ркаснее: это был последний призыв Франции, этого храброго и гордого народа, это был голос Родины, звавшей к себе: “Ко лше, дети мои! Я умираю!” Нет, описать это невозможно!.. Этот треск барабанов старой гвардии среди нашей гибели был чем-то трогательным и ужасным Я рыдал, как ребенок...» [12]. Когда мы возвращаемся к главам «Войны и мира» с изображением Бородинской битвы, так и кажется, что мы имеем дело с продолжением рассказа Жозефа Берта, особено там, где речь идет о Пьере Безухове, в страхе бегущем прочь от окрркающих его ркасов с сознанием совершенного XXIX Международные Толстовские чтения. Часть 2 _____ 354