ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2003г. Ч.2.

от Декарта, удостоверяющего несомненность истины существования мыс­ лящего «я», Толстой не удовлетворяется только формулой «я верую, сле­ довательно, существую». Личностную достоверность веры он пытается подкрепить всеобщим нравственным опытом жизни. Предметы веры даны нам не просто в неком интуитивном адекватном «схватывании». Они открываются прежде всего в опыте общечеловеческой мудрости. Уче­ ния мудрецов, отраженные в религиях мира, в самом главном сводятся к одному — к тому, чтобы жить в любви со всеми и всегда поступать с ближними так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой. Четко обозначая единую нравственную основу истинной веры, возводя ее к заповеди любви и золотому правилу нравственности, Толстой тем самым напрямую связывает проблему веры с принципами любви и непротивления злому, развивая общий смысл своего учения как философии непротивления в целом. В окончательном варианте своей философской системы Толстой еще раз уточняет соотношение понятий веры и разума. Прояснение истинной веры, прорыв к самоочевидности и достоверности непосредственных дан­ ных жизни предполагает не потемнение разума, а, напротив, его очищение, напряжение с целью проверки разумом того, чему учит вера. «Мы не разу­ мом доходим до веры,— пишет Толстой. — Но разум нужен для того, чтобы поверять ту веру, которой учат нас» [7]. Тем самым Толстой окончательно приходит к формуле «разумной веры», или «верующего разума». Если первыми предметами веры, согласно Толстому, являются жизнь и человек, то высшими предметами веры, выражающими абсолютное духовное средоточие человеческой жизни, являются душа и Бог. «Не бойся откидывать от своей веры все телесное, все видимое, осязаемое. Чем больше ты очистишь духовное ядро твоей веры, тем тверже она будет для тебя» [8 ]. «Во всякой вере истинно только то, что духовно»,— подчеркивает Толстой [9 ]. Человеческая жизнь только тогда может стать предметом истинной веры, когда она рассматривается в чисто духовном смысле, сквозь призму божественности души. Приступая к рассмотрению высших духовных начал жизни, Тол­ стой, прежде всего, указывает границы их постижимости в рамках «ра­ зумной веры». Для этого он еще раз выверяет гносеологический меха­ низм веры: «Вера есть неизбежное свойство души. Человек н е и з б е ж н о верит во что-нибудь. Он неизбежно верит, потому что кроме тех предметов, которые он знает, он еще входит в отношение с тем, чего он не может знать, а вместе с тем знает, что это есть. Отношение к этому непосгиж'1' XXIX Международные Толстовские чтения. Часть 2 132