ТОЛСТОВСКИЙ ЧТЕНИЯ. 2016

112 рождение Степана, показывает силу воздействия образа исключительно- го добра и непротивления. Мы даже начинаем вслушиваться в звучание фамилии Степана, заключающую в себе женственное, мягкое, ласковое– «Пелагеюшка». Но перерождение персонажа нас не убеждает. Чуев, который был осужден за избиение «православных», совра- щение и богохульство, неожиданно в третьей главе становится пропа- гандистом веры и толкователем Евангелия, и вся третья глава перена- сыщается евангельскими текстами. Степан проникает в «общий смысл всего учения» и становится с этого времени «другим человеком». Бо- лее того, будучи неграмотным, он начинает читать «Отче» и Еванге- лие, и «вдруг ему открылась тайна сложения букв». Весьма примеча- тельно это «вдруг», эта мгновенность просветления. Палач Махоркин, который даже в тюрьме два раза исполнил свои профессиональные обязанности, как сообщается в V главе, решитель- но отказывается впредь исполнять функции палача, причем даже под угрозой плетей. Махин, развратный малый, по воле писателя, оканчивает универ- ситет по юридическому факультету, и тот, по которому «плакала тюрьма», становится судебным следователем. Здесь Толстой, пожалуй, верен действительности. Подобные бесчестные типы, соблазнители женщин, картежники, но обладатели связей и ловкости проходимцев часто в жизни достигали и не таких должностей. Случаи «выныривания» из омута «ложных условий» и темноты, в которых воспитывались натуры типа Лизы Еропкиной, были в ту напряженную пору нередки. Люди порывали со своей средой и своим классом и решительно уходили в новую жизнь, прощаясь с прошлым. И решение Лизы нам понятно. Этот образ отдаленно напоминает Аню из чеховского «Вишневого сада», и мы верим ее преображению. Историю Василия, который ни одной души не погубил и виновен лишь в воровстве, мы тоже можем принять как естественную. Он готов воровать и впредь, мотивируя свое решение тем, что будет красть ук- раденное. «Разве они не грабят нашего брата?» – вопрошает он Степа- на, имея в виду богачей. И Василий предпринимает отчаянные, смелые шаги, чтобы бежать из общей камеры, а потом и из тюрьмы. Верный своей натуре, он пролезает к скупому и развратному богачу Краснопу- зову, похищает его деньги и помогает «добрым людям» и «бедным невестам». Этот жест кажется уже сомнительным. Трудно поверить в метаморфозу Натальи Ивановны, жены Свен- тицкого, «полной, как яловая корова». Она видела, как убивали ее му- жа и потащили его в поле, пережила чувство ужаса при этом. В ней