ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1999

Худож ественное с о зн а н и е А. С. П уш к и н а и Л. Н. То лст о го г жизни. Подобно Петру Гриневу пройдя испытание любовью как про­ явлением стихии мира и оказавшись вовлеченным в общий ход истории, Пьер постигает мироощущение Платона Каратаева, видевшего себя час­ тью мира и в этом находившего смысл жизни, что и определяет духовное воскресение Пьера. Нравственной эволюцией Безухова Толстой в станов­ лении человека, следуя за героями Пушкина, утверждает приоритет прин­ ципа «мира» как поле напряжения между отдельными потенциалами и соединение их в единый вектор Бытия, что является нравственно-рели- гиозным идеалом общественного устройства. Трагичный и противоречивый характер Сильвио Пушкина трансфор­ мируется в сложный характер Николая Ростова и психологию вседозво­ ленности Анатоля Курагина. Николай Ростов является словно осью сим­ метрии в духовной парадигме героев, соединяя в своем жизнетворчестве черты сложной и простой жизни, личностное миропонимание и мироощу­ щение стихии «живой» жизни, что выразилось в попытке самоутвержде­ ния на войне, характеризующейся индивидуализмом и противостоянием окружающему миру, и в то же время сопричастности к слаженной и все­ общей жизни дома Ростовых. В любви к Марье и состоялась попытка их примирения. Эволюцией героя по пути любви Толстой утверждает благо­ дать соединения с «миром» как ветхозаветную религию живой жизни. Вопреки самоопределению Ростова, преодолевавшего духовную несосто­ ятельность Сильвио, Анатоль Курагин продолжает богоборческую тради­ цию пушкинского героя, совершив бунт. Анатоль не чувствует и не вос­ принимает внеличностной соборной первоосновы жизни, эгоцентрично утверждая приоритет своего «я». Попытка Сильвио просчитать сознание человека находит свое продолжение в светском опыте Курагина, сумевше­ го просчитать ответные чувства Наташи Ростовой. Но, как и герой Пуш­ кина, Анатоль Курагин не смог преодолеть соблазны и ограниченность индивидуализма. Творческие и религиозно-философские искания Пушкина и Толстого подчинены раскрытию многомерности национального характера, выявляя различные духовные типы, но оба художника оказались едины в утверж­ дении системы общечеловеческих ценностей, выразившихся в «общем законе», или благодати всемирного начала. 73