ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1999

Шотландии. Многообещающая аналогия с романами В. Скотта здесь ка­ жется уместной. Именно с литературной, а не с исторической реальнос­ тью могут ассоциироваться и «черногорцы» в «Анне Карениной» («Песни западных славян» Пушкина, где «черногорцы» семантически рифмуют­ ся с «Георгием Черным»). Вещее ржанье коня как литературное воспо­ минание выглядит органичным аккомпанементом итоговому состоянию Вронского. В этой связи далеко не столь простым представляется и этнопоэ- тический словарь Пушкина («Я памятник себе воздвиг...»). Дело в том, что тема поэта здесь осложняется неким компромиссом с «толпой», но его генезис, возможно, восходит к тем формам гуманного «Общежития», о которых писал «добродетельный Томас» (в переводе Н. Гнедича, 1804), Ведь именно в «Общежитии» («надписанном человеку, хотящему жить в уединении») дан некий идеал «коммунального» поведения, носителя­ ми которого выступают, так сказать, «инородцы» (у Тома - североамери­ канские гуроны): Лапландца хладного в лачуге ждет супруга, Желает бедный финн любить, любиму быть; Взгляни, как камчадал, убеленный летами, Лелеет внука... Существует, на наш взгляд, и еще один источник пушкинской этно­ нимики - философская сатира (из Вольтера) «Два века» А. Г. Родзянки (1822). Пародируя книгу де Сталь «О Германии», автор отрицает идею как наивного, так и просвещенного национализма: В мрак, первобытный мрак несемся быстро мы, И Сталь кипящая, плененная собою, Дух немцев разжидив французской остротою, Европы общий плеск умела приобресть, Народам всем крича: «Будь всякий тем что есть!» Будь всякий тем что есть! Башкир, киргиз, малаец, Канадский людоед, свирепый парагваец, Гордитесь! Франции вас славит первый ум. И Стали в честь подняв нескладный крик и шум, Военну вашу песнь вы дайте ей послушать, Пить в черепе, курить табак и падаль кушать. ~ХХУ^1еждународные Толстовские чтения 106